Знаете, почему самоубийцы не попадают в рай? Нет, не оттого, что лишили себя жизни, дарованную им Богом.
Их наказывают за чужие жизни… Жизни близких людей. За причиненное им горе…
Сколько прошло времени с того дня, я уже не помню. Время для меня больше не существует. Здесь его нет…
Я считала причины, по которым сделала это, вескими. Мне казалось, что это единственный выход. Но теперь я понимаю, что просто не пыталась найти другие пути.
Я сделала так, как было проще всего… проще для меня…
Теперь что-то изменить невозможно. Одним легким движением я лишила шансов на счастье не только себя, но и тех, чью любовь я не сумела оценить вовремя.
И сейчас у меня нет оправданий…
***
Последнее, что я слышала, - пронзительный крик. Чей? Не знаю. Еще было ощущение полета. Но такое короткое, что его практически невозможно уловить…
Больше ничего…
Вспышка света… Вдали промелькнули огни ночных домов. От них режет глаза.
Прихожу в себя. Попыталась встать – нестерпимая боль во всем теле. Еле сдерживая крик, все же встаю.
Осмотрелась вокруг. Не понимаю! Где я?! Пройдя пару шагов, до меня доходит:
«Это парк. Но как я тут оказалась???»
Я не могла что-либо понять. Весь день как будто выпал из памяти. Не помню абсолютно ничего.
Идя по аллее, замечаю, что вокруг нет ни одного прохожего. Интересно, сколько сейчас времени? Не припомню, чтоб парк был пуст.
Вдруг за спиной я услышала шорох. Обернувшись, вижу на скамейке маленького кудрявого мальчика, лет пяти. Странно. Готова поспорить, что его только что тут не было. С минуту я ждала, не появятся ли вслед за ним хоть кто-нибудь из взрослых. Не может же ребенок быть один в столь позднее время. Но ничего такого не произошло.
Тогда я осторожно подошла и села рядом.
- Привет, малыш. Ты потерялся? – тихо спрашиваю я.
- Нет, – ответил мальчуган, даже не посмотрев на меня.
- Где же твои родители? Почему ты один?
- Я ждал тебя, – сказал он и поднял на меня большие карие глаза.
Ответ меня слегка удивил, но я не придала этому никакого значения. Мало ли чего могут сказать дети?
- Как тебя зовут?
- Не знаю.
- Но мама же тебя как-то называет? – рассеяно спросила я.
- Никак. У меня ее нет, – грустно ответил малыш.
Наступила пауза. Я не знала, что же мне делать дальше. Оставить ребенка в такой поздний час одного я не могла.
- Я хочу тебе что-то показать – внезапно сказал мальчик и вскочил со скамейки.
Я взяла его за руку, и мы пошли по парку. Спустя некоторое время мы оказались возле моего дома.
- Ты здесь живешь? – снова спрашиваю я малыша.
- Нет.
- А где? – я присела перед ним на корточки. – Куда нам идти?
- Уже никуда, – ответил он, вертя в руках игрушечную машинку.
Я хотела спросить еще что-то, но в этот момент раздался пронзительный крик. Я посмотрела в ту сторону, откуда он донесся.
Кричала девушка. Она стояла в компании молодежи. На лице у нее застыл ужас. Она указывала куда-то наверх, пытаясь сказать что-то.
Проследив за ее жестом, я оцепенела: в освещенном пролете окна на восьмом этаже стояла девушка. Спустя мгновение она сделала шаг.
Мое сердце похолодело. Вокруг тут же поднялась суета: кто кричал, чтоб вызвали скорую, кто кинулся оказывать первую помощь. А я не могла оторвать взгляд от окна.
В эту секунду мне казалась, что я не слышу ничего, кроме бешеного биения собственного сердца… и не видела ничего… кроме света из окна квартиры на восьмом этаже… моей квартиры…
Каждая минута, каждая секунда того вечера стала для меня нескончаемым кошмаром, память о котором не стереть никаким способом.
Окровавленное тело у отца на руках… мама и сестра в слезах… оглушительный вой сирены скорой помощи…


Бегу по улице прочь от своего дома. По щекам катятся слезы. Бешеный ветер безжалостно бьет по лицу.
Выбившись из сил, падаю на холодную землю. Задыхаясь, стираю слезы ладонью.
Вдруг рядом замечаю мальчика… того же мальчика…
- Что происходит?– хриплым голосом спрашиваю я
- А ты разве не понимаешь? – наивно говорит малыш.
Отрицательно качаю головой: не хочу понимать!
- Ты умерла.
- Что?! – становится еще тяжелее дышать – Это не правда!!! Ты все врешь!!! Так не бывает… Слышишь?! Не бывает!!!
Срываюсь на крик, хочу убежать. Но вопрос за спиной заставляет остановиться.
- Разве ты не этого хотела? Разве ты не для этого покончила с собой?
В голову ударяет резкая боль и перед глазами проносятся картинки прошедшего дня: школа, вопящая классуха, насмешливые взгляды одноклассников, скандал с мамой, слезы… карниз и ослепляющие огни ночного города…
- Почему…
- Почему ты здесь? А чего ты ждала? – рассмеялся мальчишка.
- Я не знаю… я думала, что больше не будет боли… я хотела прекратить это кошмар…
- Ты ошиблась.
- Но почему?! Разве я мало страдала?! За что мне это?!
- За что? – удивляется он – Хорошо. Я покажу тебе.


Мы молча идем по какой-то улице. Вскоре перед нами возникает серое здание. Это больница.
- Зачем мы здесь?
- Так надо. Идем.
Входим и поднимаемся на второй этаж. Над входом весит табличка «Реанимационное отделение».
Дальше ярко освещенный коридор. Белые двери с номерами палат. Возле одной из таких дверей сидит отец, обхватив голову руками. Он плачет.
Я только однажды видела, как плачет мой отец. Тогда погиб его лучший друг. Мне было больно видеть его таким. А теперь? Теперь причиной его слез была я.
В следующую секунду из палаты вышел человек в белом халате. Папа поднялся ему на встречу и что-то тихо спросил. В ответ тот покачал головой:
- Мы не в силах что-либо сделать. Ее мозг мертв. Вам остается решать: отключить систему или нет.
Отец опустился обратно на стул. Его лицо стало бледным, как мел.
- Господи!!! За что?! – коридор наполнился рыданиями.
- Пойдемте, – тихо сказал врач. – Вам надо успокоиться.
Он куда-то увел его. По моим щекам покатились слезы. В груди стало невыносимо больно. Я хотела пойти за ними, но малыш меня остановил:
- Нам сюда.
Он ввел меня в палату.
На кровати лежала я. Рядом сидела мама и сестра.
Я просидела с ними до утра… В 10:15 все было кончено… мое сердце остановилось… навсегда…


Похороны были на новом кладбище. Мы стояли в стороне от всей процессии.
Холодный осенний ветер бил в лицо. По телу пробежали мурашки.
Я посмотрела на пустырь вокруг. Не одного, даже самого маленького, деревца. Здесь все было мертвым.
Подойдя ближе к месту, я рассмотрела среди толпы Алешку.
- Что он тут делает? – в недоумении спросила я.
- Он пришел попрощаться с тобой, – ответил он.
- Но почему? Почему он здесь??
- Потому что ты ему была дорога…
-Что?! Нет! Ты ошибаешься.
- Почему? - наивно спросил малыш.
- Потому что он ко мне ни разу не подошел! Потому что я ему не нравлюсь…
- Это не так. Человек не всегда способен понять другого человека. Здесь ошиблась ты.
Ты боялась с ним заговорить. А почему ты думаешь, что он не боялся? Ты делала вид, что не замечаешь его. Так как он мог узнать, что нравится тебе? Его пугало то, что ты посмеешься над его чувствами.
- Это не честно! Я не знала… - я опустилась на холодную землю.
Ветер еще беспощадней хлестал по лицу. Я смотрела на Алешку, который тихо стоял в окружении людей. Все они пришли проститься со мной. Всем им сейчас было плохо.
Я читала на лице Алешки печаль, безграничную боль.
- Лешка, миленький… - тихо прошептала я. – Ну почему все так…
Очередной порыв ветра, в этот момент Он повернулся в мою сторону. На секунду мне показалось, что он смотрит прямо на меня, мне в глаза… Полный отчаяния взгляд…
Он упал на колени рядом с могилой и по его щекам побежали слезы.
- Я отомщу.



Шёпот молитвы в каменных стенах, лезвие бритвы на тонких венах...
Омертвевшие листья плавно ложились под ноги. Странно, сейчас только начало осени, а листья почему-то были какими-то черными и уже совершенно безжизненными. Они мертво лежали под ногами.
Вдруг чей-то голос где-то неподалеку привлек мое внимание. На скамейках детской площадке сидела компания молодежи. Я отошла в тень высокого дерева, хотя понимала, что меня и без этого никто не увидит.
Он сидит в компании изрядно подвыпивших приятелей. Хотя сам мало от них отстал: в руке полупустая бутылка водки.
Ярко раскрашенная малолетка вешается ему на шею, что-то пискляво сюсюкая.
- Отвали, – грубо бросает он ей в лицо.
- У! Малыш сердится! – девушка, видимо, не из понятливых – Малыш не хочет развлекаться???
- Отъе**сь, сказал! – рыкнул парень и с силой толкнул от себя малолетку. Та с визгом вскочила со скамейки:
- Ты ох**л!!!
Компания закатилась пьяным смехом. Лишь на его лице оставалось хмурое выражение.
Прямые черты красивого лица… карий затуманенный взгляд в одну точку… И бутылка водки, крепко сжатая в руке.
- Эй, Малый! – так его звали все вокруг. Лишь для меня он был просто Алешкой. Самым любимым и родным. – Ты чего? Обкурился что ль?
Приятель хлопнул его по плечу. Малый сделал большой глоток и ничего не ответил.
- Да оставь ты его! – сказал Олег. – Не видишь, наш Малый в унынии!
- Это он из-за той серой мыши страдает, – ехидно прошипела девка и прижалась к Олегу.
- Какой? – не понял парень, сидевший рядом с Малым.
- Той, что с окна сиганула.
- Гонишь! – заржал тот. – Мал, ты че? Правда?
- Заткнись, – прохрипел Малый.
- Чего? Ты на меня из-за этой сучки так?! Малый, не гони!
- Это все из-за вас! Вы ее довели!
Он ударил первым, завязалась драка… Кто-то достал нож… Но он не отступился…
Спустя несколько минут он медленно упал на холодную землю, покрытую мертвой листвой. Подбежав к нему, я рухнула на колени.
- Нет… Господи… что же ты наделал…
Я тщетно пыталась закрыть рукой рану возле сердца. Что может сделать призрак? Ничего.
- Боже!!! – дикие крики отразились от темного неба. – Оставь ему жизнь…
Я посмотрела в его глаза. Таких ясных глаз я не видела ни у кого. И как тогда на кладбище, сейчас он смотрела на меня. И сейчас он меня видел.
- Алешка… - прошептала я. – Держись, умоляю тебя! Ты должен жить…
С его ресниц сорвалась кристальная слеза.
- Прости - еле слышно прошептал он. Больше не было ни слова.
Никто так и не пришел, не спас его. Бог меня больше не слышал.
Когда ночь начала становиться серой и появились первые лучи бесцветного рассвета, ко мне подошел тот же малыш.
- Пойдем. Нам пора.
- Нет. Я не оставлю его.
- Ты не можешь остаться. Пойдем.
Через какое-то время мы услышали, как где-то за спиной раздались крики. Видимо первые прохожие нашли его. Безжизненное тело на холодной земле. Того, кого я так любила. Кого я больше никогда не увижу. Чья смерть – моя вина…


Прошел наверно уже ни один месяц, может даже ни один год.
Часто бываю дома. У мамы. Подолгу сижу в углу на кухне и смотрю, как она плачет в темноте. Пока никто не видит.
Она очень состарилась. А глаза стали такими грустными, в них читалась усталость. От слез, горя…
Но она все еще держится. Ради сестры. Она целыми днями бывает у Кати, помогая с детьми. А потом приходит домой и плачет… каждый вечер.
А папы больше нет… Он не справился с болью. Он стал много пить, очень много. Он винил маму в том, что она была со мной очень строга. Они стали постоянно ругаться, потом он напивался, садился в машину и ехал, куда глаза глядят. Однажды он не вернулся.
Был гололед. Машину занесло, и он не справился с управлением. Вылетев на встречную полосу, он врезался в грузовик. Смерть наступила мгновенно.
После этого маму положили в больницу с сердечным приступом.
Малыш больше не приходит. Его забрали…
Однажды он пришел и сказал, что нам пора прощаться. Скоро ему дадут жизнь. И он больше не может быть со мной.
Теперь я знаю его имя… Владик… Когда-то давно я мечтала, что у меня будет ребенок… сын… и его обязательно будут звать Влад. Маленький кудрявый мальчонка, с огромными карими глазенками…


Бесшумно иду по серому городу. Вокруг никого.
Иногда всплывают картинки моей жизни. Они как черно-белое кино. Тогда я и не знала, что все это было со мной, не замечала тех счастливых минут.
Я тоскую по краскам. По чистому голубому небу… по стаям весенних птиц… по пушистому новогоднему снегу… по всему, что я потеряла…
Скучаю по улыбке мамы… По ее материнской любви… Скучаю по сестре… Я иногда вижу ее… вижу, как растут ее дочки, маленькие, непоседливые… Как бы я хотела быть с ними рядом.
Как бы хотела вернуть отца и Алешку… Но я не могу этого… Никто не может… Я виновата в этих смертях и ничего не могу с этим сделать…
Я считала себя несчастной, я думала, что могу распоряжаться своей никчемной жизнью как хочу, ведь она МОЯ. А она оказалась не только моей…
***
Каждая жизнь прочно связана с другими жизнями. Жизнями всех тех, кто нас любит. Как бы мы не были убеждены в том, что безнадежно одиноки на всем белом свете, что всем плевать, что с тобой будет – это не так. И их жизни мы ломать не в праве.“

Проскальзывали мысли о самоубийстве?

Лет 5-7 назад в отделенном от города районе девчушка, школьница, сделала кое-что нехорошее, после чего весь район смаковал подробности этого нехорошего. По-разному --- сплетничали, жалели, какую-то правду искали. Г-но висело в воздухе (Алекси---сорри за нецензурщину, я помню), на меня, в том числе, это произвело впечатление, от которого невозможно было отмыться, находясь постоянно в этом небольшом районе. Не обязательно думать о самоубийстве, чтобы обратиться к такой теме.

С чего ты взяла??? просто рассказ за душу взял

Впечатлило сильно...ужасно...после такого мыслишки ползут как червячки, только уже в другом направлении.

...

Смерть заставляет думать о жизни. Здесь это передано буквально от первого лица, хоть и не реально.

Но вот когда уходит из жизни родственник, или близкий друг, тогда сразу начинаешь думать о том, что проводил с ним мало времени. Многое не сказал. Сразу вспоминаешь то, что хотел сделать для него, вместе с ним.
И сразу становится ясно, что человеческие отношения - это самое главное в жизни. Но почему-то мы об этом забываем...

Шо ' ... '?... Ничто не производит такого сильного впечатления---как хроника реальных событий, а не рассказы, написанные под впечатлением чего-либо. Чтобы в голову точно не лезли глупости, человеку нужна асфальтотерапия, т.е. - мордой об асфальт (почитать что-то вроде этого рассказа, только желательно---сводки какие-нибудь почитать). Иногда это полезно, чтобы голова -- не болела по мелочам.

Вот так...

Очень сильный рассказ. Как читаешь аж мурашки по телу... не понимаем Мы когда смотрим на все со своей колокольни, на то к чему привыкли, не отдаем себе отчет в том что делаем, не понимаем к чему может привести... может быть потому что мы создаем для себя иллюзии... мы их питаем и не осознаем что на самом деле вокруг... и не поймем

...и даже после этого рассказа не поймем...

...пока сами не прочувствуем...

Вот что пришло в голову.

Рассуждать об ответственности безапелляциноно можно будет тогда, когда мы с Вами будем знать наверняка - есть что-то после смерти, или -- нет. Это ответ на вопрос - в ответе ли человек за последствия своего поступка. Потому что если за физической смертью, собственно, конец, то и обвинять самоубийцу можно, логично, только как еще живого, когда-то существовавшего человека. Нет человека в природе - обвинять - некого.

А почему девушка, парень и папа не встретились после смерти?

Как по мне именно вот такие "красивые и романтичные" рассказы про смерть и толкают "малолеток" на самоубийства - типа "а посмотрюка я кто будет плакать и может придёт мой "лёшка""

Морозильник, ты отчасти прав. Поэтому и надо --- не рассказывать сказки, а "возить мордой по асфальту".

Образ морализирующего мальчунана в рассказа мне показался лишним, а так все неплохо.
ВЫХОД ЕСТЬ ВСЕГДА.
upd:
В смысле убиваться не стоит. Как вариант начать все с чистого листа, уйти из дома (регулярно давая знать, что жив-здоров).
Или в корне пересмотреть ситуацию. Измениться или попытаться изменить что-то вокруг меня (это посложнее будет). Ну и просто найти в жизни что-то такое ради чего действительно стоит жить (Любовь?)- а это есть всегда, но не всегда мы это хотим признавать.

Хотел написать морозильникущюего?


Это отличное решение! Как писал Харуки Мураками: "Чтобы понять кто ты есть, и что из себя представляешь и на что ты способен нужно остаться одному, далеко-далеко от всех"
На эту тему есть отличный фильм "В Диких Условиях". Рассказывается про парня, который закончил коллежд и ушёл из дома в "Природу".

Потому что она самоубийца и обречена на вечные страдание в виде скитаний по земле нашей бренной и видеть страдания родных и близких, а они вроде как попали в др. небесные сферы (считай рай). Тот кто смотрел фильм "Приведение", тот поймет о чем я (правда герой Суейзи не был самоубийцей, но все же).

Нет, именно" мо-ра-ли-зи-ру-ю-ще-го мальчика"

Согласен


например эту статью
http://society.pravda.ru/society/2003/8/81...398_suicid.html

В яблочко!


По поводу того, почему я спросила мелькали ли мысли про самоубийство у автора темы.
Был у меня период в жизни, тяжелый, когда мысли, что на кухне есть нож, посещали довольно часто. Единственное, что меня сдерживало, дак это то, что я смотрела на ситуацию со стороны: как мою смерть переживут родители (рядом их в тот момент не было). Прочитала в каком-то журнале какую-то подобную статью про самоубийцу, написанную другом/подругой умершей и пообещала себе, что я умру естественной смертью, как бы плохо мне ни было.
Да и мне смелости даже тогда бы не хватило лишить себя жизни.
Голова на плечах? Возможно.

Статейка зачетная.
У деффачки крышу сорвало, а мальчик поддался ее влиянию. Вот до чего доводят неполноценные семьи.
Человек, у которого нет ни одной цели в жизни (кроме убиться). Который не видит, что жизнь прекрасна, не видит, что все-таки можно что-то изменить, что есть надежда, что в этом мире есть любовь.
Деффачка боялась сама умереть, решила найти себе мальчика. Нашла, убилась. А парниша тряпка по ходу.

Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней (с)
Мощнейшее оружие!

З.ы. После этой статьи я для себя лично ответила на важный вопрос "Самоубийство - это поступок сильного или слабого человека?". Однозначно - слабого!

З.ы.ы. Такие клубы "по интересам" нужно пресекать на корню, ибо они только повышают интерес к "А что будет, если я ...?"

То, что пресекать надо, понятно, но тот, кто захочет сделать что-нибудь нехорошее все равно всегда найдет себе единомышленника, или сам сиганет. Надо не пресекать, а лечить. А когда хреново --- идти спать, отлично решает все проблемы на 3-4 часа.

История конечно жесть. Но как по мне, так вовсе не романтичная. Фантастика с элементами мистики. Страшно конечно, даже вот так подумаешь о родных, так и не то что о самоубийстве не задумаешься, даже естественную смерть хочется оттянуть.

Как легко у тебя все получается.
Я думаю никто не в праве говорить сильный-ли это поступок или нет и тем более осуждать. Можно легко сказать: "какие они придурки и слабаки", но это неправильно. Просто каждый должен сделать выводы про себя.

Есть две категории самоубийц - мнимые и истинные. К первым относятся малолетки, с неформерававшейся ещё психикой, которые как правило больше запугивают и пытаются привлечь внимание, а чаще всего просто даже и не понимают, что делают (например эмо, готы и другие субкультуры) и "шантажисты", которые пытаются этим шантажом воспользоваться для более удобного решения своих проблем. Ко второй категории относятся уже взрослые люди с устойчивым мировоззрением. Здесь уже целая группа проблем и идут к этому люди не один год.

По поводу сайтов, то здесь я согласен. Если они и должны быть, то их цель должна отталкивать людей от этого и не в коем случае не наоборот.

Alexsander, заметь героями обоих этих рассказов есть подростки.
Потому я так уверенно и говорю, что они слабые.
В случае со статьей про деффачку и мальчика, про 3-е августа, там все просто. У деффачки была неполноценная семья. Ей с детства не были привиты жизненные ценности и тот факт, что в жизни должна быть цель! У нее цели никакой не было, вот она и видела мир и жизнь по-своему, т.е. что жизнь - г*вно. А если так, то единственный выход - это и правда полет в 16-го (или какого там) этажа.
Была бы у нее цель в жизни - она бы осталась жива.

Слово "цель" - хорошо. А кто-то сможет выделить свою жизненную цель? То ради чего живешь, к чему стремишься!

Может не цель, а грамм мозгов? Инфантильное поведение не подразумевает под собой конкретной цели, какие цели могут быть у тупого человека без какого-либо представления о жизни, кроме своего узкого? Грубо говоря, потусоваться, поплакать, покурить, выпить---это все вместе называется "жить так как хочется", или "по своему принципу". Я ни в коем случае не хочу --- ставить клеймо на кого-л. (о тупых), но по сравнению с среднестатистическим социумом эти особенные подростки тупые, не надо далеко ходить и изучать их повадки, их дофига на улице. Есть ребята, которых я каждый день вижу, и они УЛЫБАЮТСЯ, мне нравится стиль, которого они придерживаются в одежде, пусть делают что хотят, только не тошнят. Вот таких подростков у меня не поворачивается язык
назвать тупыми. Считай прослойка таких "недалеких" - пропащее поколение. Для них цели в полном понимании этого слова еще нет. У меня цели - еще нет, я пока хочу высыпаться, есть что-то более-менее полезное, не засыпать с чувством голода и груза, что я забыл что-то сделать за день и т.д, и т.п. - вот это мои цели максимум. Я не имею ввиду---что так у абсолютно всех.
У большинства взрослых людей нет сформулированной цели в жизни, а у категории страдающих фигней подростков тем более.

Дело не в целях, а в том, чем руководствуется человек (живет прошлым, настоящим или будущим, что больше на него влияет.)

До цели еще дорости надо. А в процессе обычному человеку встречается столько интересностей, кризисы, коллапсы, стрессы, любовь-морковь, 'друзья-подруги', экология, политика, что до созревания цели можно не дожить.

Согласен, однако есть еще и такой аспект, что порой хочется сконцентрироваться на чем-то конкретном и все остальные "интересности" ("поспать, поесть, кризисы, стрессы, любовь-морковь, 'друзья-подруги', экология, политика") уже отошли на второй или даже на третий план. Эти вещи уже превратились в некую рутину от которой никуда не денешься, но и "развиваться" в этом направлении тоже нельзя.
Вот в такие моменты, которые порой стихийно возникают, задаешь себе вполне логичный вопрос о цели... и пытаешься ее найти, но как правило тщетно. Пока не придет нужный момент. А ведь как порой хочется опередить события.

Я могу (только не просите ее озвучить, я все равно промолчу)
И не обязательно, чтобы это была цель всей жизни, это может быть несколько целей на разных жизненных отрезках.

Мозги тоже важно И их формируют семья, друзья, улица, школа, в старшем возрасте сам человек.
З.ы. Мне известны случаи, когда именно улица дала человеку мозги, если можно так сказать.


Согласна.
Но тут есть еще и такой факт. Бабушки на лавочках под подъездами наше поколение считают ущербным, они крехчут, что у нас нет никаких интересов, никаких целей, мы падаем вниз и вообще куда катится мир?! А мы в свою очередь "гоним" на подростков.
Интересная закономерность.


До глобальной цели - да. До рядовых целей (научиться уважать других, уметь выслушивать другую точку зрения, научиться готовить украинский борщ, получить права без взяток, найти/создать работу, которой хочется заниматься всю жизнь, научиться любить утро и тд.) - рукой подать, нужно только начать что-то делать.
А дорасти до глобальной цели, не достигнув рядовых целей - невозможно!

Нет, я не говорю, что у всех цели пожрать, поспать и поспать еще раз, как у меня. Ввиду некоторой степени занятости, у меня в данный момент складывается так, у меня физически нет времени думать о более глобальной цели. Это временно. Сейчас вокруг меня все женятся и рожают, я не могу скрывать, что мне в кайф наблюдать за этой малышней. И вереница свадеб навеевает приятную радость за друзей. Но это, в таком случае, если цель - то для реализации лет на 15 вперед. Вот если так - то для меня глобальна цель организовать жизнь так, как удобно (а не так как нужно---заметьте). Более конкретных целей ПОКА нет.

Узкость взгляда эмоциональных подростков вряд ли их вина, я не фаталист, но в какие условия попадает человек, в таких и живет. Если в этих условиях ничего жизнеутверждающего нет, в голове, вероятно, начинаются какие--то химические процессы, может, необратимые. Надо отдавать должное - как бы мы не хотели быть 'кузнецами своего счастья', мы живем на территории, кто-то на богатой ресурсами, а отсюда - благами и социальным здоровьем, кто-то - в полной ницце. И у этих людей соответствующие насущные проблемы, и соответствующее психологическое здоровье. Поэтому радикально говорить - убился - слабак, по моему сугубо личному, нельзя.

А если нет этой цели??? Иногда жизнь подгоняет за такие рамки за пределы которых выйти нельзя. Остается травить себя только надеждой, что завтра все изменится и так каждый день (обычные монотонные дни, все действия практически доведены до автоматизма), ты ищешь эти цели, но не можешь найти и никого и ничего. Невольно спрашиваешь себя, что тут держит???, а что жизнь??? гавно, зал ожидания... В одну секунду все можно изменить, в одну секунду...но что-то держит, что??? страх??? Не думаю...просто что-то заставляет ждать, хотя-бы немного и малейшее желание хоть что-то изменить. Просто надо верить, хотя иногда это очень сложно.

Выйти можно из любой ситуации и в любое время - самое главное чтобы силы нашлись!

Ну а все "рамки" мы создаем для себя сами, чтобы спрятать свою неуверенность, свой страх или что-то еще.

Лекси, все правильно говоришь. Не важно --- улица или семья, и там и там могут и воспитать и загубить.

Бабушки - это тенденция. Бабушки жили во время чуть (повторяю---чуть!) более сдержанных нравов, по сравнению с нашими. У нас свои нравы, мы родились в 80-90х, мы не представляем другой жизни, она впечатается нам в мозг, остальное мы знаем в теории.
Будешь внукам рассказывать --- как на Андрюшу ходила




И, наконец, глобальная цель --- надо пожить. А там (к среднему возрасту) поймешь, в чем кайф. (Если дети - не заколебают -- мозги )

Даже силы можно самому создать. Нужно лишь начать что-то делать. Нужно пытаться.

У меня был очень сложный период в жизни. Я его называю периодом моей великой депрессии. Но даже в это время я не начала курить, пить, колоться. Да, были мысли о самоубийстве, но я от них отказалась, все это при том, что я выросла в неполноценной семье.
Я искала выход, я его нашла. Я гнала мысли прочь, у меня получилось. Не с первого раза, с 1759403-го, но я вышла победителем в этой битве. Я сама поборола свою депрессию. Конечно, я обязана одному человеку и некоторым обстоятельствам, но все же. Я верю в то, что если бы я не хотела выйти из того состояния, я бы и не вышла. Мне бы не встретился этот человек на пути, обстоятельства бы не сложились так, как они сложились. Все бы закончилось летальным исходом.
Именно поэтому я так категорично сейчас сужу.



Именно!
Мы как блохи, которые прыгают до определенной отметки в банке, не видя, что крышки на банке нет.
Все потолки/крышки мы сами себе создаем.


З.ы.

Цитата(Antonio @ 16.03.2009, 22:05)

Будешь внукам рассказывать --- как на Андрюшу ходила laugh.gif

Гы! Буду, буду, еще и фотками хвастаться буду

Я как раз-таки не думаю, что такие статейки толкают на суицид. Просто если человек эгоист, или даже не эгоист, а вот не держит его ничего в этом мире, то ни статейки, ни единомышленники не нужны. Сиганет с крыши или порежет вены все равно...А вообще, все люди эгоисты в какой-то мере и иногда теряешь контроль - состояние аффекта обычно и приводит к самоубийству. Вот тут-то как раз и надо пережить пару часиков (как уже предлагалось выше) - например, поспать...хотя вряд ли легко и быстро уснешь...но все-таки...все ведь глупости совершаются как раз в порыве ярости/ненависти/страха и т.д. и т.п....

Беспокойному уму не найти лучшего решения --- чем выспаться. А вообще, наглотаются еще какой-нибудь гадости. Нельзя---подсказывать (черный юмор )

Действительно - еще захотят уснуть при помощи таблеточек - а вдруг и правда легче станет??? У всех разная трактовка слова "сон"...

Этот рассказ удостоен второй премии на международном литературном конкурсе (автор к сожалению неизвестен).


- Будем говорить откровенно,- сказал доктор, - болезнь ваша неизлечима и осталось вам не так уж долго. Я
могу назначить вам химиотерапию, от которой вас будет тошнить и выпадут все волосы, но это лишь продлит ненадолго ваши мучения. Мой вам совет - не нужна вам никакия химиотерапия. Будь я вашим врачом в России, я бы вам этого не сказал.
- И что, действительно ничего нельзя сделать? - Марков не узнал своего голоса.
- Неужели вы думаете, что если бы существовало какое-нибудь лекарство, то я бы вам его не выписал?
- Так что же мне делать?
- Я вам дам направление к психологу. Вы сможете обсудить с ним все проблемы. Извините, но меня ждут другие больные.

Маркова подташнивало. От намеченного похода в Русский Магазин за селедкой и салом нечего было и думать.
На улице сновали взад-вперед девушки в облегающих брюках и юбках, сквозь которые отчетливо проступала линия трусов. Ноготки их ножек в босоножках были выкрашены лаком разного цвета - у одной - желтые, у другой - зеленые...
- Они тут будут бегать взад-вперед, живые, а я... Ну почему я? И за что? Что я такого сделал? Не воровал, детей вы-
растил. Даже не курил.
Марков изо всех сил попытался представить себе - как все это будет без него. Девки так же будут сидеть в автобусах, закинув ногу за ногу, в Русском Магазине так же будут продавать все 50 сортов колбасы и селедку «матиас», только его самого не будет. Эта простая мысль в голове не укладывалась. И тогда Марков решил написать
письмо:

"Уважаемый Бог! Я всю жизнь вкалывал по полторы смены, чтобы поднять детей, А дети сейчас в Израиле вкалывают по две смены, чтоб за квартиру заплатить. Сын говорит, что у них на заводе только русские и работают, израильтяне по 12 часов в день работать не приучены. Про меня дети уже не вспоминают. Материально им помощь я не могу, а советы мои им не нужны. Что я видел в жизни? Придешь домой вечером после работы - ноги гудят, перед телевизором посидишь, покушаешь и спать. И вот здесь теперь вроде кажется - живи в свое удовольствие,
когда нет хамсина. А в Русском Магазине - и вареники, и колбаса всякая, только денег нету. Я первое время оглядывался - а ну подойдет кто-нибудь и скажет: "Ваш пропуск, гражданин?!"
Что мне в жизни осталось?
Жена меня давно бросила, дети не звонят. В прошлый раз лекторша очень интересно говорила про разнообразное пи-
тание, но где взять на это деньги, так она этого не сказала. Я уже не говорю про икру, но больше ста грамм колбасы я себе позволить не могу, ну там еще грибы маринованные, капуста квашеная. Я пробовал сам делать, выходит гораздо дешевле, но как в Русском Магазине не получается. Женщины на меня уже внимания никакого не обращают. Так вот теперь еще это. Ну кому будет легче, если ... А?"
Марков вложил в конверт копию удостоверения личности, написал на конверте "Господу Богу". Потом подумал и до-
писал на иврите: "Адонай элокейну адонай эхад". Марков ходил в пенсионерскую ешиву - там платили сто шекелей в месяц и просили на занятия печенье и колу. Приклеил марку и опустил письмо в почтовый ящик местной почты
"только для корреспонденции в Иерусалим".
***
Звонок телефона звучал нахально и без перерыва:
- Вы писали на имя Господа? - строго спросил женский голос,- не кладите трубку.
- Алло! - голос в трубке отдавал колоколом. Так наверно, читал первосвященник в Храме. В трубке звучало какое-
то эхо, повторявшее каждую фразу:
- Мы с товарищами прочли ваше письмо. Нам непонятно, чего же вы, собственно, просите.
- Как чего? Жить?
- Зачем?
- Как это зачем?
- Ну, понимаете, люди к нам обращаются с конкретными просьбами - одному нужно три месяца, чтобы роман дописать, другому полгода на завершение открытия, третий просит неделю, чтобы слетать в Баку - дать по морде лучшему другу, что стучал на него в КГБ. А вам для чего?
- Да, Господи, выйдешь утром , пока не жарко, птички это самое, у девчонок бретельки от лифчика выглядывают из-под футболок, в лавке сметана 30-процентная без очереди...
- Значит, просто так? Этого многие хотят. (В трубке задумчиво промолчали). Ну, хорошо. Знаете что, в порядке исключения. Мы тут с товарищами посовещались и решили отменить ваш диагноз.
- Спасибо, товарищ Бог! А мне ... Я что должен делать? Если вы рассчитываете на добровольные пожертвования, так у меня вместе с социальной надбавкой... - сами знаете.
- Знаем, знаем, как же.
- Может, в ешиву круглосуточную записаться?
- Эти ортодоксы у меня уже в печенках сидят.
- Господи,вы что, не дай Бог, реформист?
- Да ортодокс я, только пусть эти, в черных лапсердаках не выставляют себя Моими единственными интерпретаторами. Давайте не будем касаться этой непростой темы.
- Так что же мне делать, Господи?
-А ничего. Просто живите.
- Господи, если уже все равно жить, так может сразу жить хорошо, а ? Вы можете как-то договориться в нац. страховании насчет увеличения пособия? А то в магазин зайдешь, так слюна течет, а купить ничего не можешь.
- Э, нет, куда мне с ними тягаться? Ну ладно, меня другие клиенты ждут. Если что, пишите. Только не заказным.
В трубке послышались гудки.
Сразу же после разговора у Маркова созрел План. Он положил в кулек ложку, поехал в Русский Магазин, купил за 28 шекелей баночку красной икры и сожрал ее, не отходя от кассы. Так он отметил свое второе
рождение.
***
- Это поразительно - врач был в шоке,- неоперабельная опухоль в последней стадии исчезла! Скажите, что вы принимали?
- Да ничего, разве пива иногда выпьешь. Но конечно, не каждый день. С моей пенсией...
- Это просто поразительно! Я напишу статью в американский медицинский журнал.
***
А теперь мы оставим Маркова и перенесемся в другую семью где разговаривают муж и жена:
- Ох и доиграешься ты, Сашка, с этими письмами. С таким трудом тебя на почту пропихнули. Кто тебе дал право открывать чужие письма, звонить незнакомым людям, представляться то Снегурочкой, то
президентом Израиля?
- А кто узнает? Ну кто? Письма-то не заказные. Кто проверит? А, может, я человеку жизнь спас.
- Тебе-то кто тебе спасибо за это скажет? Кто хоть шекель даст?
Лучше бы в ночную охрану пошел. Худо-бедно, еще полторы тысячи приносил бы.
- А спать когда?
- Спать, спать. А за квартиру за тебя Герцль платить будет?

Но Саша не слушал. Он распечатывал очередное письмо.
На конверте аккуратным детским почерком было выведено:
Israel, Jerоsоlimo, santa Madonna.
Письмо было из Италии.

Во что мы верим, то и случается. Все дело в нашей голове

Макаров извращенец: ему жить осталось считанные дни, а он на попки в трусиках смотрит и думает о брительках
Рассказ вообще не понравился!

Ага, причем судя по рассказу, он уже в преклонном возрасте - и дети выросли, в Израиле гасторбайтируют, и жена успела бросить, а он все туда же
А вообще рассказ не лишен смысла - сила самовнушения иногда способна на очень многое. Хотя такое как в рассказе - это уже из рода фантастики по-моему.

Ну раз такая пьянка пошла

Амброз Бирс.

Случай на мосту через Совиный ручей

1

На железнодорожном мосту, в северной части Алабамы, стоял человек и смотрел вниз, на быстрые воды в двадцати футах под ним. Руки у него были связаны за спиной. Шею стягивала веревка. Один конец ее был прикреплен к поперечной балке над его головой и свешивался до его колен. Несколько досок, положенных на шпалы, служили помостом для него и для его палачей - двух солдат федеральной армии под началом сержанта, который в мирное время скорее всего занимал должность помощника шерифа. Несколько поодаль, на том же импровизированном эшафоте, стоял офицер в полной капитанской форме, при оружии. На обоих концах моста стояло по часовому с ружьем "на караул", то есть держа ружье вертикально, против левого плеча, в согнутой под прямым углом руке, - поза напряженная, требующая неестественного выпрямления туловища. По-видимому, знать о том, что происходит на мосту, не входило в обязанности часовых; они только преграждали доступ к настилу.
Позади одного из часовых никого не было видно; на сотню ярдов рельсы убегали по прямой в лес, затем скрывались за поворотом. По всей вероятности, в той стороне находился сторожевой пост. На другом берегу местность была открытая - пологий откос упирался в частокол из вертикально вколоченных бревен, с бойницами для ружей и амбразурой, из которой торчало жерло наведенной на мост медной пушки. По откосу, на полпути между мостом и укреплением, выстроились зрители - рота солдат-пехотинцев в положении "вольно": приклады упирались в землю, стволы были слегка наклонены к правому плечу, руки скрещены над ложами. Справа от строя стоял лейтенант, сабля его была воткнута в землю, руки сложены на эфесе. За исключением четверых людей на середине моста, никто не двигался. Рота была повернута фронтом к мосту, солдаты застыли на месте, глядя прямо перед собой. Часовые, обращенные лицом каждый к своему берегу, казались статуями, поставленными для украшения моста. Капитан, скрестив руки, молча следил за работой своих подчиненных, не делая никаких указаний. Смерть - высокая особа, и если она заранее оповещает о своем прибытии, ее следует принимать с официальными изъявлениями почета; это относится и к тем, кто с ней на короткой ноге. По кодексу военного этикета безмолвие и неподвижность знаменуют глубокое почтение.
Человеку, которому предстояло быть повешенным, было на вид лет тридцать пять. Судя по платью - такое обычно носили плантаторы, - он был штатский. Черты лица правильные - прямой нос, энергичный рот, широкий лоб; черные волосы, зачесанные за уши, падали на воротник хорошо сшитого сюртука. Он носил усы и бороду клином, но щеки были выбриты; большие темно-серые глаза выражали доброту, что было несколько неожиданно в человеке с петлей на шее. Он ничем не походил на обычного преступника. Закон военного времени не скупится на смертные приговоры для людей всякого рода, не исключая и джентльменов.
Закончив приготовления, оба солдата отступили на шаг, и каждый оттащил доску, на которой стоял. Сержант повернулся к капитану, отдал честь и тут же встал позади него, после чего капитан тоже сделал шаг в сторону. В результате этих перемещений осужденный и сержант очутились на концах доски, покрывавшей три перекладины моста. Тот конец, на котором стоял штатский, почти - но не совсем - доходил до четвертой. Раньше эта доска удерживалась в равновесии тяжестью капитана; теперь его место занял сержант. По сигналу капитана сержант должен был шагнуть в сторону, доска - качнуться и осужденный - повиснуть в пролете между двумя перекладинами. Он оценил по достоинству простоту и практичность этого способа. Ему не закрыли лица и не завязали глаз. Он взглянул на свое шаткое подножие, затем обратил взор на бурлящую речку, бешено несущуюся под его ногами. Он заметил пляшущее в воде бревно и проводил его взглядом вниз по течению. Как медленно оно плыло! Какая ленивая река!
Он закрыл глаза, стараясь сосредоточить свои последние мысли на жене и детях. До сих пор вода, тронутая золотом раннего солнца, туман, застилавший берега, ниже по течению - маленький форт, рота солдат, плывущее бревно - все отвлекало его. А теперь он ощутил новую помеху. Какой-то звук, назойливый и непонятный, перебивал его мысли о близких - резкое, отчетливое металлическое постукивание, словно удары молота по наковальне: в нем была та же звонкость. Он прислушивался, пытаясь определить, что это за звук и откуда он исходит; он одновременно казался бесконечно далеким и очень близким. Удары раздавались через правильные промежутки, но медленно, как похоронный звон. Он ждал нового удара с нетерпением и, сам не зная почему, со страхом. Постепенно промежутки между ударами удлинялись, паузы становились все мучительнее. Чем реже раздавались звуки, тем большую силу и отчетливость они приобретали. Они, словно ножом, резали ухо; он едва удерживался от крика. То, что он слышал, было тиканье его часов.
Он открыл глаза и снова увидел воду под ногами. "Высвободить бы только руки, - подумал он, - я сбросил бы петлю и прыгнул в воду. Если глубоко нырнуть, пули меня не достанут, я бы доплыл до берега, скрылся в лесу и пробрался домой. Мой дом, слава богу, далеко от фронта; моя жена и дети пока еще недосягаемы для захватчиков".
Когда эти мысли, которые здесь приходится излагать словами, сложились в сознании обреченного, точнее - молнией сверкнули в его мозгу, капитан сделал знак сержанту. Сержант отступил в сторону.

2

Пэйтон Факуэр, состоятельный плантатор из старинной и весьма почтенной алабамской семьи, рабовладелец и, подобно многим рабовладельцам, участник политической борьбы за отделение Южных штатов, был ярым приверженцем дела южан. По некоторым, не зависящим от него обстоятельствам, о которых здесь нет надобности говорить, ему не удалось вступить в ряды храброго войска, несчастливо сражавшегося и разгромленного под Коринфом, и он томился в бесславной праздности, стремясь приложить свои силы, мечтая об увлекательной жизни воина, ища случая отличиться. Он верил, что такой случай ему представится, как он представляется всем в военное время. А пока он делал, что мог. Не было услуги - пусть самой скромной, - которой он с готовностью не оказал бы делу Юга; не было такого рискованного предприятия, на которое он не пошел бы, лишь бы против него не восставала совесть человека штатского, но воина в душе, чистосердечно и не слишком вдумчиво уверовавшего в неприкрыто гнусный принцип, что в делах любовных и военных дозволено все.
Однажды вечером, когда Факуэр сидел с женой на каменной скамье у ворот своей усадьбы, к ним подъехал солдат в серой форме и попросил напиться. Миссис Факуэр с величайшей охотой отправилась в дом, чтобы собственноручно исполнить его просьбу. Как только она ушла, ее муж подошел к запыленному всаднику и стал жадно расспрашивать его о положении на фронте.
- Янки восстанавливают железные дороги, - сказал солдат, - и готовятся к новому наступлению. Они продвинулись до Совиного ручья, починили мост и возвели укрепление на своем берегу. Повсюду расклеен приказ, что всякий штатский, замеченный в порче железнодорожного полотна, мостов, туннелей или составов, будет повешен без суда. Я сам читал приказ.
- А далеко до моста?- спросил Факуэр.
- Миль тридцать.
- А наш берег охраняется?
- Только сторожевой пост на линии, в полмили от реки, да часовой на мосту.
- А если бы какой-нибудь кандидат висельных наук, и притом штатский, проскользнул мимо сторожевого поста и справился бы с часовым, - с улыбкой сказал Факуэр, - что мог бы он сделать?
Солдат задумался.
- Я был там с месяц назад, - ответил он, - и помню, что во время зимнего разлива к деревянному устою моста прибило много плавника. Теперь бревна высохли и вспыхнут, как пакля.
Тут вернулась миссис Факуэр и дала солдату напиться. Он учтиво поблагодарил ее, поклонился хозяину и уехал. Час спустя, когда уже стемнело, он снова проехал мимо плантации в обратном направлении. Это был лазутчик федеральных войск.

3

Падая в пролет моста, Пэйтон Факуэр потерял сознание и был уже словно мертвый. Очнулся он - через тысячелетие, казалось ему, - от острой боли в сдавленном горле, за которой последовало ощущение удушья. Мучительные, резкие боли словно отталкивались от его шеи и расходились по всему телу. Они мчались по точно намеченным разветвлениям, пульсируя с непостижимой частотой. Они казались огненными потоками, накалявшими его тело до нестерпимого жара. До головы боль не доходила - голова гудела от сильного прилива крови. Мысль не участвовала в этих ощущениях. Сознательная часть его существа уже была уничтожена; он мог только чувствовать, а чувствовать было пыткой. Но он знал, что движется. Лишенный материальной субстанции, превратившись всего только в огненный центр светящегося облака, он, словно гигантский маятник, качался по немыслимой дуге колебаний. И вдруг со страшной внезапностью замыкающий его свет с громким всплеском взлетел кверху; уши ему наполнил неистовый рев, наступили холод и мрак. Мозг снова заработал; он понял, что веревка оборвалась и что он упал в воду. Но он не захлебнулся; петля, стягивающая ему горло, не давала воде заливать легкие. Смерть через повешение на дне реки! Что может быть нелепее? Он открыл глаза в темноте и увидел над головой слабый свет, но как далеко, как недосягаемо далеко! По-видимому, он все еще погружался, так как свет становился слабей и слабей, пока не осталось едва заметное мерцание. Затем свет опять стал больше и ярче, и он понял, что его выносит на поверхность, понял с сожалением, ибо теперь ему было хорошо. "Быть повешенным и утопленным, - подумал он, - это еще куда ни шло; но я не хочу быть пристреленным. Нет, меня не пристрелят; это было бы несправедливо".
Он не делал сознательных усилий, но по острой боли в запястьях догадался, что пытается высвободить руки. Он стал внимательно следить за своими попытками, равнодушный к исходу борьбы, словно праздный зритель, следящий за работой фокусника. Какая изумительная ловкость! Какая великолепная сверхчеловеческая сила! Ах, просто замечательно! Браво! Веревка упала, руки его разъединились и всплыли, он смутно различал их в ширящемся свете. Он с растущим вниманием следил за тем, как сначала одна, потом другая ухватилась за петлю на его шее. Они сорвали ее, со злобой отшвырнули, она извивалась, как уж.
"Наденьте, наденьте опять! Ему казалось, что он крикнул это своим рукам, ибо муки, последовавшие за ослаблением петли, превзошли все испытанное им до сих пор. Шея невыносимо болела; голова горела, как в огне; сердце, до сих пор слабо бившееся, подскочило к самому горлу, стремясь вырваться наружу. Все тело корчилось в мучительных конвульсиях. Но непокорные руки не слушались его приказа. Они били по воде сильными, короткими ударами сверху вниз, выталкивая его на поверхность. Он почувствовал, что голова его поднялась над водой; глаза ослепило солнце; грудная клетка судорожно расширилась - и в апогее боли его легкие наполнились воздухом, который он тут же с воплем исторгнул из себя.
Теперь он полностью владел своими чувствами. Они даже были необычайно обострены и восприимчивы. Страшное потрясение, перенесенное его организмом, так усилило и утончило их, что они отмечали то, что раньше было им недоступно. Он ощущал лицом набегающую рябь и по очереди различал звук каждого толчка воды. Он смотрел на лесистый берег, видел отдельно каждое дерево, каждый листик и жилки на нем, все вплоть до насекомых в листве - цикад, мух с блестящими спинками, серых пауков, протягивающих свою паутину от ветки к ветке. Он видел все цвета радуги в капельках росы на миллионах травинок. Жужжание мошкары, плясавшей над водоворотами, трепетание крылышек стрекоз, удары лапок жука-плавунца, похожего на лодку, приподнятую веслами, - все это было внятной музыкой. Рыбешка скользнула у самых его глаз, и он услышал шум рассекаемой ею воды.
Он всплыл на поверхность спиной к мосту; в то же мгновение видимый мир стал медленно вращаться вокруг него, словно вокруг своей оси, и он увидел мост, укрепление на откосе, капитана, сержанта, обоих солдат - своих палачей. Силуэты их четко выделялись на голубом небе. Они кричали и размахивали руками, указывая на него; капитан выхватил пистолет, но не стрелял; у остальных не было в руках оружия. Их огромные жестикулирующие фигуры были нелепы и страшны.
Вдруг он услышал громкий звук выстрела, и что-то с силой ударило по воде в нескольких дюймах от его головы, обдав ему лицо брызгами. Опять раздался выстрел, и он увидел одного из часовых, - ружье было вскинуто, над дулом поднимался сизый дымок. Человек в воде увидел глаз человека на мосту, смотревший на него сквозь щель прицельной рамки. Он отметил серый цвет этого глаза и вспомнил, что серые глаза считаются самыми зоркими и что будто бы все знаменитые стрелки сероглазы. Однако этот сероглазый стрелок промахнулся.
Встречное течение подхватило Факуэра и снова повернуло его лицом к лесистому берегу. Позади него раздался отчетливый и звонкий голос, и звук этого голоса, однотонный и певучий, донесся по воде так внятно, что прорвал и заглушил все остальные звуки, даже журчание воды в его ушах. Факуэр, хоть и не был военным, достаточно часто посещал военные лагеря, чтобы понять грозный смысл этого нарочито мерного, протяжного напева; командир роты, выстроенной на берегу, вмешался в ход событий. Как холодно и неумолимо, с какой уверенной невозмутимой модуляцией, рассчитанной на то, чтобы внушить спокойствие солдатам, с какой обдуманной раздельностью прозвучали жесткие слова:
- Рота, смирно!... Ружья к плечу!... Готовсь... Целься... Пли!
Факуэр нырнул - нырнул как можно глубже. Вода взревела в его ушах, словно то был Ниагарский водопад, но он все же услышал приглушенный гром залпа и, снова всплывая на поверхность, увидел блестящие кусочки металла, странно сплющенные, которые, покачиваясь, медленно опускались на дно. Некоторые из них коснулись его лица и рук, затем отделились, продолжая опускаться. Один кусочек застрял между воротником и шеей; стало горячо, и Факуэр его вытащил.
Когда он, задыхаясь, всплыл на поверхность, он понял, что пробыл под водой долго; его довольно далеко отнесло течением - прочь от опасности. Солдаты кончали перезаряжать ружья; стальные шомполы, выдернутые из стволов, все сразу блеснули на солнце, повернулись в воздухе и стали обратно в свои гнезда. Тем временем оба часовых снова выстрелили по собственному почину - и безуспешно.
Беглец видел все это, оглядываясь через плечо; теперь он уверенно плыл по течению. Мозг его работал с такой же энергией, как его руки и ноги; мысль приобрела быстроту молнии.
"Лейтенант, - рассуждал он, - допустил ошибку, потому что действовал по шаблону; больше он этого не сделает. Увернуться от залпа так же легко, как от одной пули. Он, должно быть, уже скомандовал стрелять вразброд. Плохо дело, от всех не спасешься". Но вот в двух ярдах от него - чудовищный всплеск и тотчас же громкий стремительный гул, который, постепенно слабея, казалось, возвращался по воздуху к форту и наконец завершился оглушительным взрывом, всколыхнувшим реку до самых глубин! Поднялась водяная стена, накренилась над ним, обрушилась на него, ослепила, задушила. В игру вступила пушка. Пока он отряхивался, высвобождаясь из вихря вспененной воды, он услышал над головой жужжанье отклонившегося ядра, и через мгновение из лесу донесся треск ломающихся ветвей. "Больше они этого не сделают, - думал Факуэр, - теперь они пустят в ход картечь. Нужно следить за пушкой; меня предостережет дым - звук ведь запаздывает; он отстает от выстрела. А пушка хорошая! Вдруг он почувствовал, что его закружило, что он вертится волчком. Вода, оба берега, лес, оставшийся далеко позади мост, укрепление и рота солдат - все перемешалось и расплылось. Предметы заявляли о себе только своим цветом. Бешеное вращение горизонтальных цветных полос - вот все, что он видел. Он попал в водоворот, и его крутило и несло к берегу с такой быстротой, что он испытывал головокружение и тошноту. Через несколько секунд его выбросило на песок левого - южного - берега, за небольшим выступом, скрывшим его от врагов. Внезапно прерванное движение, ссадина на руке, пораненной о камень, привели его в чувство, и он заплакал от радости. Он зарывал пальцы в песок, пригоршнями сыпал его на себя и вслух благословлял его. Крупные песчинки сияли, как алмазы, как рубины, изумруды: они походили на все, что только есть прекрасного на свете. Деревья на берегу были гигантскими садовыми растениями, он любовался стройным порядком их расположения, вдыхал аромат их цветов. Между стволами струился таинственный розоватый свет, а шум ветра в листве звучал, как пение эоловой арфы. Он не испытывал желания продолжать свой побег, он охотно остался бы в этом волшебном уголке, пока его не настигнут.
Свист и треск картечи в ветвях высоко над головой нарушили его грезы. Канонир, обозлившись, наугад послал ему прощальный привет. Он вскочил на ноги, бегом взбежал по отлогому берегу и укрылся в лесу.
Весь день он шел, держа направление по солнцу. Лес казался бесконечным; нигде не видно было ни прогалины, ни хотя бы охотничьей тропы. Он и не знал, что живет в такой глуши. В этом открытии было что-то жуткое.
К вечеру он обессилел от усталости и голода. Но мысль о жене и детях гнала его вперед. Наконец он выбрался на дорогу и почувствовал, что она приведет его к дому. Она была широкая и прямая, как городская улица, но, по-видимому, никто по ней не ездил. Поля не окаймляли ее, не видно было и строений. Ни намека на человеческое жилье, даже ни разу не залаяла собака. Черные стволы могучих деревьев стояли отвесной стеной по обе стороны дороги, сходясь в одной точке на горизонте, как линии на перспективном чертеже. Взглянув вверх из этой расселины в лесной чаще, он увидел над головой крупные золотые звезды -они соединялись в странные созвездия и показались ему чужими. Он чувствовал, что их расположение имеет тайный и зловещий смысл. Лес вокруг него был полон диковинных звуков, среди которых - раз, второй и снова - он ясно расслышал шепот на незнакомом языке.
Шея сильно болела, и, дотронувшись до нее, он убедился, что она страшно распухла. Он знал, что на ней черный круг - след веревки. Глаза были выпучены, он уже не мог закрыть их. Язык распух от жажды: чтобы унять в нем жар, он высунул его на холодный воздух. Какой мягкой травой заросла эта неезженная дорога! Он уже не чувствовал ее под ногами!
Очевидно, не смотря на все мучения, он уснул на ходу, потому что теперь перед ним была совсем другая картина, - может быть, он просто очнулся от бреда. Он стоит у ворот своего дома. Все осталось как было, когда он покинул его, и все радостно сверкает на утреннем солнце. Должно быть, он шел всю ночь. Толкнув калитку и сделав несколько шагов по широкой аллее, он видит воздушное женское платье; его жена, свежая, спокойная и красивая, спускается с крыльца ему навстречу. На нижней ступеньке она останавливается и поджидает его с улыбкой неизъяснимого счастья, - вся изящество и благородство. Как она прекрасна! Он кидается к ней, раскрыв объятия. Он уже хочет прижать ее к груди, как вдруг яростный удар обрушивается сзади на его шею; ослепительно-белый свет в грохоте пушечного выстрела полыхает вокруг него - затем мрак и безмолвие!
Пэйтон Факуэр был мертв; тело его, с переломанной шеей, мерно покачивалось под стропилами моста через Совиный ручей.



От меня Кстати впредь мне кажется лучше давать ссылку на тексты, а то форум очень раздувается.

Каждому своё: кто-то перед смертью замечает, что небо голубое и по нему так величественно плывут облака, а кому-то трусики-брютельки)

Капец, vano O_o
Я не осилил это читать )))))

А я прочитал. Что то ребята на страшненькое вас потянуло!

Очень хороший рассказ - прочитай на досуге. Написан Амброзом Бирсом - это американский писатель нач. XX века.

Меня хватило только на первый абзац. Больше не могу. Не люблю я читать описания всякие... Люблю действия, события, перемещения....

Тогда приступай сразу к 3-ей главе

Под большим впечатлением. Думаю, что читать нужно все три главы, чтобы более глубоко понять и раскрыть смысл.
Действительно, когда находишься на грани понимаешь и смотришь на вещи совсем по-другому, который оказываются просто пустой надеждой.

Вторую главу просто пропустил. Мне интересно, из какого источника автор черпнул подробности ощущений повешания, выдумал или написал, ссылаясь на медэксперта и
т.п.

У нас в этой теме литературный клуб критиков получается

Так это замечательно. Развиваемся разносторонне...